Несмотря на то, что обзор новой выставки, «На свет из темноты», которая проходит в ГИМе, уже опубликован, к некоторым экспонатам хочется вернуться отдельно. Правильно ли это, нет ли — сказать однозначно нельзя, ведь нам презентовали цикл работ! Впрочем, не запрещали нам разглядывать их и поштучно.
И для первого подобного опыта разглядывания мы выберем «Икара».
Небольшое предисловие
Как упоминалось в самом начале, данный объект — один из многих, объединенных сегодня под крышей ГИМа (Музей 1812 года) в авторском проекте выдающегося российского художника и ювелира Ильгиза Фазулзянова.
Проект «На свет из темноты» включает десятки «бабочек», конструктивные особенности которых намекают на то, что это — брошки. Тем не менее, каждая из них — объект искусства и допускает самостоятельные трактовки, включая и самые странные.
Странным трактованием и займемся!
Искусство VS Брошка
Первым делом хочется все же доказать, что у нас есть право «выдумывать» объяснения, а для этого нужно нашего «Икара» довести до состояния арт-объекта. Здесь я предлагаю отталкиваться от банального, от того, как это сделано.
По большому счету, брошь — это ювелирное изделие, назначение которого быть закрепленным на одежде. В бытовом контексте мы зачастую оценивает изделие с внешней стороны. Проще говоря: брошь как объект предполагает фронтальный взгляд.
В нашем случае (и это видно во всех работах) объекты предполагают круговой обход, и с тыльной стороны прорабатываются эти бабочки с не меньшим усердием, чем с внешней.
Заметим, что это — не исключение из правил: например, в своем ТГ-канале ювелир нередко делится именно оборотной стороной произведений, и они, очевидно, не менее важны для восприятия.
Ну и раз уж сам автор намекает на то, что это не только украшения, но и объекты, то мы можем/должны прислушаться.
Икар VS Имаго
В этом рассказе «Икар» появляется в кавычках неслучайно: парадокс в том, что где-то мы будем следовать за автором, а где-то разрешим себе его игнорировать. Икар — не авторское название.
Вообще, как становится ясно из ряда источников, бабочки все же поименованы, и наша сегодняшняя получила имя Имаго, что означает уже взрослую, сформировавшуюся особь, вершину развития.
Тем не менее, мы все же говорим сейчас не о тех бабочках, которые были задуманы, а о тех, что показаны. А в рамках выставки мы получили названия, типа «Номер 1», что и развязывает нам руки.
Брошь номер 1
Икар подкупает по многим причинам, и эти же причины, по сути, допускают для этой бабочки данное название. В рамках выставки этот объект получил довольно интересное расположение, потому что бабочка с номером 1 вдруг — не первая…
Предположим, что это символическое расположение. И, хотя без понимания биографии художника такие гипотезы делать труднее, можно пофантазировать. Во всяком случае авторский призыв, размещенный на табличке, делать это позволяет.
Мы читаем о необходимости расправить крылья и стать первым, и, возможно, это действительно метафора того, как можно выделиться среди похожих, а, может, и более ярких и пестрых конкурентов. Чуть ниже мы увидим, почему при всей внешней, кажущейся простоте мы имеем дело действительно с лучшей бабочкой данной выставки.
Икар
Наш Икар и похож, и не похож на первоисточник. Наиболее подробно история Дедала и Икара описана, наверное, у Овидия, и именно с центральным атрибутом — крыльями — будет самая большая проблема.
Дедал выкладывал крылья из перьев, от маленьких к большим, по аналогии с флейтой Пана. Затем скреплял их нитью и пчелиным воском! Иными словами, и это хорошо прослеживается по разным гравюрам, картинам и т. п., крылья Икара — не крылья бабочки!
Будучи «заложником» общей концепции, автор допускает свою интепретацию, но, безусловно, дает нам понять, что с классической версией он тоже скорее знаком. Для обрамления здесь выбран материал, цвет которого легко соотносится с цветом пчелиного воска:
Куда летит Икар?
Большая удача этой бабочки в том, что мы не знаем, на какой стадии мы видим героя! Наш Икар расправил крылья, его взгляд устремлен ввысь, но достиг ли он уже точки невозврата или нет — непонятно. По представленному материалу нельзя сказать, расплавленный ли это воск на крыльях или нет.
Такой момент — верный с культурной точки зрения, ведь образ Икара — довольно многогранен, и он изначально объяснялся и с позитивной, и с негативной точек зрения. Иные художники воспринимали его как символ амбициозных устремлений, для других — это юный гордец, справедливо поплатившийся за свою самонадеянность.
Были и совсем оригинальные мысли, например, у Брейгеля, где падение Икара осталось вовсе незамеченным, незначительным событием. Так что «поймать» Икара в тот момент, когда он еще не определился — решение интересное и передает напряжение.
Напряжение это считывается и в самой фигурке, ее правдоподобной анатомии:
Пчелы Ильгиза Фазулзянова
Говоря о пчелином воске, хочется сделать небольшое отступление. И, несмотря на то, что ранее мы договорились игнорировать «биографичность» работ, все же нужно высказать предположение.
И, как ни странно, во многих вещах прослеживается пчелиная тема. Впервые мы видели этот образ в «Лукоморье». Возникает он и в ювелирных украшениях мастера. Сопровождает он и бабочек: например, узор пчелиных сот мы можем встретить вот тут:
Некоторая схожесть в символике «пчела — бабочка» закреплена официально: пчела тоже выступает как символ души, возрождения и перерождения, но для ювелира, возможно, куда более ценным является другая интерпретация…
Пчела — это несомненный образ размеренности, трудолюбия, точности, и наша деталь, в которой мы договорились видеть пчелиный воск на крыльях Икара, с этой точки зрения оказывается крайне важной для понимания смысла произведения.
Идея хрупкости человеческой жизни, которую олицетворяет бабочка, скрепленная воском усидчивости и трудолюбия — начинает звучать как авторское кредо.
Невозможное, но вероятное
Говоря об античных корнях нашего объекта, мы получаем хорошую страховку. Дедал и Икар жили в доисторическое время, время героев, поэтому никакой точности от нас не требуется. Когда мы цитируем Овидия, мы цитируем не свидетеля, а фантазера.
Тем не менее, в известном смысле и Овидий довольно точен. Еще Аристотель утверждал, что лучше «невозможное, но вероятное», чем «возможное, но невероятное». И сегодня мы так или иначе, с рядом условностей, получаем доказательство того, что люди не летают, но… могли бы.
Например, в одной из статей был произведен расчет условий, при которых это было бы возможно. Примечательны, конечно, некоторые положения из материала: например, гипотеза эта базировалась на перепончатых крыльях, которые мы видим и у нашей бабочки.
Иными словами, разница в том, что наш Икар — очень убедителен. Полет — реален, и человек, по мнению автора, вполне способен взлететь до небес, пускай пока и в строго метафорическом понимании.
Реализм Икара
В пользу этой теории говорит и техническое исполнение! Интересно, но на первый взгляд изделие кажется «простым» относительно «соседей».
Никакого дополнительного декора, россыпи камней, а основной узор — плетение тончайших нитей в «восковой» оплетке. И, тем не менее, Икар — одна из самых сложных бабочек выставки, потому что, по сути, единственная живая.
Хитрость композиции в том, как мы ее разглядываем, а обычно, первым делом, когда ты смотришь на такой миниатюрный объект, ты как бы прищуриваешься, чтобы уловить отдельные детали. И тогда это тонкое плетение и начинает работать в полную силу, а в глазах начинает чуть дрожать из-за игры света и тени.
Двигаясь неспешно вперед-назад, влево-вправо, вы увидите, что бабочка действительно буквально порхает, машет крыльями, ну или проще говоря, оживает на наших глазах.
Эскизы
Следует отметить и эскиз к работе, и, кажется, финальный замысел мы видим в более жизнеутверждающем исполнении.
Изменилось не так много, но, вглядываясь в лицо на рисунке, кажется, что оно тяготеет к черепу. Образ выходит довольно понятный, особенно с учетом того, как крепится персонаж и как не может выбраться из этой паутины.
В финальной же версии такой обреченности нет, но есть ощущение полета, достижений и утверждение того, что человек способен на многое. Думаю, изменения произошли неспроста.
Так куда же летит Икар?
Возвращаясь к Овидию, можно вспомнить и предостережение Дедала своему сыну: он просил его не летать близко к воде, чтобы крылья не намокли, и не подниматься близко к солнцу. Юность и самоуверенность не позволили герою парить бесконечно долго.
Наш Икар повзрослел, и, похоже, научился получать радость от полета, научился балансировать и просто лететь. И, наверное, это и есть хорошая цель: уметь летать, когда все прочие делать этого не умеют.
